122-мм гаубица М-30 в исторической ретроспективе — различия между версиями

Версия 10:03, 28 октября 2013

Автор(ы): Анатолий Сорокин, подготовлено к публикации С. Федосеевым

Источник: «Техника и вооружение», №№8, 9, 10 за 2013 год

В БТЭ добавил: LostArtilleryMan

122-мм гаубица обр. 1938 г. (М-30) является, без преувеличения, целой эпохой в истории современной артиллерии, которая не закончилась и на момент написания этой статьи. Утверждается, что именно о ней маршал артиллерии Г. Ф. Одинцов сказал, что «лучше её ничего не может быть». Как гласит староитальянская поговорка «se non è vero, è ben trovato» — «если это и неправда, то хорошо задумано». Зарубежные источники относят М-30 к «самым распространённым орудиям в истории» (Иан Хогг). И, тем не менее, печатные издания (за исключением главы в известном труде А. Б. Широкорада и справочника В. Н. Шункова) особыми подробностями в описании М-30 и ее истории похвастать не могут.

В предлагаемой статье автор попытался на основе работ известных исследователей и технической литературы 1940—1970-х гг. собрать воедино сведения об этой знаменитой системе. К сожалению, рамки журнальной публикации не позволяют привести все факты и справочные материалы, поэтому в тексте неизбежны отсылки к тем или иным книгам. В ходе подготовки этого материала возникла необходимость прояснить ряд обстоятельств в истории орудия, обозначить те моменты, которые требуют дальнейших исследований. Насколько автору это удалось, судить читателю.

Предпосылки

История дивизионной гаубичной артиллерии перед появлением М-30 весьма насыщена событиями и достойна отдельного исследования. Отметим только основные её моменты. 122-мм гаубицы (более точно значение калибра составляет 121,92 мм; в старых русских мерах длины — 48 линий или 4,8 дюйма, поэтому до революции их именовали 48-линейными) были приняты на вооружение русской армии ещё в первом десятилетии ХХ в. Артиллерийские специалисты того времени выбрали для них этот калибр как минимально необходимый для разрушения полевых фортификационных сооружений противника. Боевой опыт Первой мировой и Гражданской войн подтвердил правильность этого решения: 48-линейные гаубицы обр. 1909 г. и обр. 1910 г. хорошо зарекомендовали себя при выполнении поставленных перед ними задач.

Однако к концу 1920-х гг. эти орудия уже не могли рассматриваться как современные системы в свете развития военного дела и взятого курса на моторизацию и механизацию Рабоче-крестьянской Красной Армии (РККА). Помимо объективной невозможности быстрой возки за тягачом из-за деревянных колёс с отсутствием подрессоривания, считалось, что их максимальная дальность огня уже недостаточна. Последнее обстоятельство надеялись исправить модернизацией орудий и введением новых типов снарядов дальнобойной формы. Однако это «бюджетное» решение не обеспечивало желаемых характеристик по дальнобойности и не позволяло повысить мобильность старых систем, поскольку конструкция колёсного хода их лафета осталась неизменной.

Необходимость создания новой дивизионной гаубицы стала очевидной, и в 1928 г. эта тема поднимается в «Журнале артиллерийского комитета». 11 августа 1929 г. последовала выдача задания на её разработку. Отдельно стоит отметить, что калибр будущего орудия жёстко не оговаривался: в ходе Первой мировой войны ряд стран использовали для решения тех же боевых задач, что стояли перед 122-мм гаубицами, орудия меньшего калибра. В качестве примера можно привести 114-мм британские гаубицы Виккерса или 105-мм немецкие системы того же типа и назначения. В результате к рассмотрению приняли варианты с калибром в диапазоне 107—122 мм.

Считается, что разруха и упадок конструкторской школы после Гражданской войны привели к невозможности разработки новой дивизионной гаубицы своими собственными силами. Поэтому было решено привлечь к решению поставленной задачи иностранных специалистов. К началу 1930-х гг. СССР в значительной мере уже вышел из международной изоляции, но наиболее благоприятные возможности для приобретения передового технического опыта тогда виделись только в сотрудничестве с частными фирмами из Веймарской республики. Неудивительно, что проектирование новой системы по теме «Лубок» было поручено КБ-2 с наёмными немецкими конструкторами (КБ-2 располагалось в Москве и входило в структуру Всесоюзного орудийно-арсенального объединения Народного комиссариата тяжёлой промышленности).

Однако тезис о слабости отечественной конструкторской школы может быть оспорен, поскольку приблизительно в то же время и полностью своими собственными силами разрабатывается с нуля гораздо более сложная 122-мм пушка А-19. Проекты перспективных танковых пушек того периода также были выполнены на очень высоком уровне. Более правильно следует говорить не о слабости, а о малочисленности советских инженерных кадров того времени. Между тем, видение внешнеполитической ситуации было таким, что требовалось максимально быстрое решение насущных проблем. Зачастую последствия некоторого события определяются не его объективной реальностью, а его субъективным восприятием в сознании людей.

Сейчас трудно сказать, готовилась ли Польша к нападению на СССР в начале 1930-х гг., но советское руководство рассматривало такой вариант как весьма вероятный. Соответственно, новое вооружение и военная техника, включая дивизионную гаубицу, требовались срочно, а имевшиеся конструкторские кадры были и без того загружены различными проектами. Решение привлечь к работе немецких специалистов в этом свете вполне логично, особенно с учетом тогдашнего тесного сотрудничества в военно-технической сфере и высокого уровня артиллерийской конструкторской школы их страны.

Так или иначе, но в 1934 г. на вооружение приняли результат работы КБ-2 — 122-мм гаубицу с длиной ствола в 23 калибра на однобрусном лафете с подрессоренным колёсным ходом. Колеса были металлическими, без шин, чем и обуславливалась максимальная скорость возки в 10 км/ч. Впрочем, трудно назвать это столь существенным слабым местом проекта: многие советские системы подобного устройства получили впоследствии колёса с резиновыми шинами, допускающими буксировку со скоростью до 20 км/ч. В остальном новое орудие вполне удовлетворяло тогдашнему уровню конструкторской мысли, а небольшой сектор горизонтального обстрела в то время не считался в Артиллерийском управлении (АУ) РККА недостатком.

Однако, как и в танкостроении, погнавшись за совершенством конструкции, совершенно забыли о технологии массового изготовления. 122-мм гаубица обр. 1934 г. была построена в количестве всего 11 экземпляров по причине слабости производственной базы отечественных артиллерийских заводов. Мотовилихинский завод, выпускавший в то время 122-мм гаубицы, так и продолжал поставлять в армию системы обр. 1910/30 гг., гораздо более простые как по своему устройству, так и в постройке. Планы валового производства гаубицы «Лубок» на этом предприятии, начиная с 1935 г., остались только на бумаге.

Стоит также заметить, что на Мотовилихинском заводе было построено несколько прототипов 122-мм гаубиц собственной разработки. В их конструкции использовался дульный тормоз щелевого типа, подобный по устройству аналогичной детали у 152-мм пушки обр. 1910/30 гг. и ее «потомков» (152-мм пушка обр. 1910/34 гг. и знаменитая МЛ-20), которые серийно выпускались там же. Но и эти образцы остались только опытными.

Вообще же середина 1930-х гг. стала периодом наращивания потенциала военно-промышленного комплекса страны. Казалось, что есть время на доработку 122-мм гаубицы обр. 1934 г. под условия крупносерийного выпуска. Но после прихода национал-социалистов к власти в Германии сотрудничество с немецкой стороной в военно-технической области значительно сократилось. КБ-2 было ликвидировано, а дальнейшее развитие орудия собственными силами можно охарактеризовать как вялотекущее. В 1936 г. АУ и вовсе изменило свои взгляды на дивизионную гаубицу, и проект перестал считаться перспективным.

Теперь РККА была необходима система на лафете с раздвижными станинами и подрессоренным колёсным ходом с резиновыми шинами. Конечной целью этих требований являлось повышение мобильности за счет буксировки механической тягой со скоростью до 50 км/ч по шоссе и улучшение возможностей по манёвру огнем в горизонтальной плоскости. Причиной такой смены воззрений стали общие тенденции развития артиллерии в тот период — она должна была стать неотъемлемой частью войсковых формирований различного уровня, в том числе и для тех из них, где сочетание высокой тактической и оперативной подвижности с ударной мощью было в числе основных приоритетов. От новых систем ждали широких возможностей по манёвру огнём и колёсами, чем и диктовались отмеченные выше их конструктивные особенности.

Снова рассматривались орудия калибров 107 и 122 мм, причём под первый из них проектировалась не только классическая гаубица, но ещё и гаубица-пушка. Обсуждались варианты их альтернативного или взаимодополняющего использования в артиллерийских частях, а также экономические вопросы производства и тактические аспекты применения.

107-мм гаубица представлялась более привлекательной в плане меньшей стоимости и лучшей мобильности. Гаубица-пушка того же калибра имела бы расширенную область боевого применения. Однако в итоге возобладала точка зрения о том, что войскам нужна 122-мм гаубица, и все работы по упомянутым выше 107-мм системам прекратили. Вероятно, причиной такого решения стал накопленный опыт использования 122-мм гаубиц в Первой мировой и Гражданской войнах, а также наличие для них большого количества выстрелов на складах (107-мм снаряды имелись только в «пушечной ипостаси»). С этого момента и начинается собственно история М-30.

Создание и принятие на вооружение

В сентябре 1937 г. АУ озвучило тактико-технические требования (ТТТ) к новой 122-мм дивизионной гаубице. В отличие от начала 1930-х гг., военно-промышленный комплекс СССР к тому моменту был уже достаточно развитым. В конкурентную борьбу за столь лакомый кусочек оборонного пирога включилось сразу три завода со своими конструкторскими бюро. Появление на свет и трудный путь к принятию на вооружение и валовому производству гаубицы М-30, созданной в ОКБ Мотовилихинского завода (Государственного союзного машиностроительного и сталелитейного завода им. В. М. Молотова) под руководством Фёдора Фёдоровича Петрова, достаточно подробно описаны в труде А. Б. Широкорада «Энциклопедия отечественной артиллерии» (выдержка из него в виде последовательности событий приведена в приведенной хронологической таблице). Здесь же автор считает нужным акцентировать внимание на двух весьма важных обстоятельствах той довольно неясной истории.

Первый аспект носит, казалось бы, технический характер, а на поверку оказывается ни много ни мало общественно-политическим. В ТТТ для нового орудия указывался клиновый затвор (благо заряд в металлической гильзе допускал его использование), а М-30 получила «старомодный» поршневой. А. Б. Широкорад кратко упоминает, что никто из заводов не захотел связываться с выпуском клинового полуавтоматического затвора. Более точно, не было желания у руководства и сотрудников КБ этих заводов. А причиной тому стал тот факт, что имелись проблемы с работой полуавтоматики клинового затвора у ряда 76-мм пушек с большим углом возвышения, в частности — у полууниверсальной Ф-22 и прототипов будущей горной пушки обр. 1938 г. Опыта в изготовлении этих механизмов для более крупнокалиберных систем было ещё меньше. Любой завод мог столкнуться с их ненадежной работой, причём не только у опытных образцов, где это хоть как-то можно было объяснить, но и у серийных орудий. Кроме того, валовое производство, как правило, отличается бо́льшим процентом брака, чем опытное, где трудятся самые высококвалифицированные рабочие и инженеры. Отказы уже поставленных в войска систем были чреваты весьма нехорошими последствиями (в духе того времени) с обвинениями в саботаже и вредительстве.

В 1937—1938 гг. по всем конструкторским коллективам прокатилась волна репрессий, и поломки опытных образцов вооружения не проходили бесследно. Достаточно вспомнить, как в ноябре 1936 г. был арестован и осуждён на 5 лет лишения свободы начальник опытного КБ Мотовилихинского завода Б. А. Бергер, аналогичная участь постигла ведущего конструктора 152-мм гаубицы-пушки МЛ-15 А. А. Плоскирева. После такого понятно стремление разработчиков использовать уже проверенный и отлаженный в производстве поршневой затвор, чтобы избежать возможных обвинений во вредительстве в случае возникновения проблем с его конструкцией клинового типа.

У первых опытных образцов М-30 и поршневой затвор работал не лучшим образом из-за неправильно сделанных гильз с диаметром, большим диаметра каморы. Но после подачи кондиционных гильз ситуация нормализовалась. Максимальная скорострельность же с ним была вполне удовлетворительной — 5—6 выстр./мин. Это не так уж плохо по сравнению с аналогичной характеристикой лёгкой немецкой 105-мм гаубицы le.FH.18 с горизонтальным клиновым затвором — 6—8 выстр./мин. А во многих случаях такой темп огня и вовсе не рекомендуется, поскольку он приводит к быстрому износу ствола и падению точности стрельбы.

Вторым важным обстоятельством является собственно выбор М-30 из трёх представленных АУ 122-мм опытных гаубиц — разработки Уральского машиностроительного завода («Уралмаш», г. Свердловск, ныне УЗТМ), завода №172 им. В. М. Молотова («Мотовилиха», г. Пермь) и завода №92 (г. Горький, ныне «Нижегородский машиностроительный завод»). И если система У-2 разработки «Уралмаша» объективно уступала по своим баллистическим характеристикам М-30, то вопрос о том, почему последней отдали предпочтение перед горьковской гаубицей Ф-25 конструкции Василия Гавриловича Грабина, является открытым. А. Б. Широкорад в своём труде о жизни В. Г. Грабина выдвигает в связи с этим следующие тезисы:

• системы Ф-25 и М-30 обладали равной баллистикой, исходя из одинаковых длин стволов и объёмов зарядных камор; первая имела бо́льшие углы горизонтальной и вертикальной наводки;
• Ф-25 демонстрировала однозначно лучшую мобильность в свете меньшей массы, что в известной степени было достигнуто использованием модифицированного лафета от 76-мм пушки Ф-22 и ствольной группы с дульным тормозом;
• на том же лафете проектировалась 95-мм пушка Ф-28, дуплекс из нее и Ф-25 мог стать лучшим в своем классе;
• увлечение В. Г. Грабиным разработкой 107-мм артиллерийских систем остановило доводку Ф-25 и Ф-28, а руководство настояло на запуске в валовое производство на заводе №92, где он работал, именно М-30, посему потребовалось ещё и отвлечение сил на доводку и организацию выпуска последней.

Автор рискнёт предложить свою интерпретацию произошедшего. Равенство длин стволов и объёмов камор говорит только об идентичности потенциальных возможностей М-30 и Ф-25. Для утверждения о совпадающей реальной баллистике неплохо было бы знать ещё и характеристики их метательных зарядов или максимальную начальную скорость. Последняя для всех трёх систем приведена в упомянутой выше книге, и для М-30 она отличается в бо́льшую сторону от значения, указанного в таблицах стрельбы для серийных орудий. Попутно стоит заметить, что опытные образцы М-30 были несколько легче гаубиц, принятых в производство. Согласно этим данным, М-30 выигрывает по максимальной скорости у Ф-25 целые 15 м/с, или 3%! Это очень немного и в пересчете на дальность стрельбы даст максимум пару-тройку сотен метров преимущества. Но чисто формально утверждение в «Журнале артиллерийского комитета» №086 от 23 марта 1939 г., что «122-мм гаубица Ф-25, разработанная заводом №92 в инициативном порядке, для АУ в настоящее время интереса не представляет, так как уже закончены полигонные и войсковые испытания гаубицы М-30, более мощной, чем Ф-25», обретает базу. А формализм в различного рода инстанциях — сила страшная, особенно когда нет понятия о порядке различающихся величин.

Вторым негативным обстоятельством для Ф-25 как раз могла стать её меньшая масса в комбинации с дульным тормозом. Чем легче орудие, тем больше его шансы использования в РККА для непосредственной поддержки своих сил огнём и колёсами. Не от хорошей жизни в Великую Отечественную войну в этом качестве не раз и не два выступала весьма тяжёлая для таких целей М-30. Естественно, что отклонённые дульным тормозом пороховые газы, поднимающие пыль, песок, частички грунта или снег с подстилающей поверхности, легче выдадут позицию Ф-25 по сравнению с М-30. Да и при стрельбе с закрытых позиций на небольшом удалении от линии фронта при малом угле возвышения с возможностью такой демаскировки следовало считаться. Кто-то в АУ вполне мог принять все это во внимание.

Стоит отметить, что с 1943 г. М-30 тоже стала дуплексом — на её лафет наложили ствольную группу 152-мм гаубицы М-10 с дульным тормозом. Лафет же у Ф-25 был уже на пределе своих прочностных характеристик, и создать на его базе более мощную систему было крайне проблематично. А именно это направление с 1939 г. стало приоритетным для АУ, реорганизованного в 1940 г. в Главное артиллерийское управление (ГАУ). Когда на вооружение приняли и ввели в штат дивизии четырехтонные 152-мм гаубицы М-10, то неприятностей в области тяги с более лёгкой на полторы тонны М-30 вроде и не предвиделось. Меньшая масса Ф-25 в глазах ответственных лиц не являлась уже достоинством. Зато вполне реальный вариант наложения на лафет М-30 иных более мощных ствольных групп в будущем мог быть зачтён в плюс. Как было сказано, такая возможность оказалась востребованной на практике, хотя пока точно не известно, принимались ли в расчёт подобные соображения при выборе М-30 или нет.

В конечном итоге, всё вышеизложенное — точка зрения автора и никоим образом не претендует на окончательную истину. Однако в случае хотя бы некоторого приближения к ней появляется возможность объяснить произошедшее рациональным образом с учетом субъективного (а кое-где и иррационального) видения ГАУ объективной обстановки того времени.

Так или иначе, Ф. Ф. Петров как главный конструктор одержал первую и весьма важную в своей деятельности победу, которая стала опорой для его дальнейших успехов. Это было одним из самых позитивных обстоятельств этой запутанной истории, окончившейся принятием М-30 на вооружение РККА и запуском её в валовое производство.

Конструкция орудия и её изменения

Сначала кратко приведем общее устройство гаубицы. Конструктивно она состояла из следующих элементов:

• ствола со свободной трубой, кожухом, накрывающим трубу примерно до середины, и навинтным казенником;
• поршневого затвора, открывавшегося вправо. Закрывание и открывание затвора производилось поворотом рукоятки. В затворе монтировались ударный механизм с линейно движущимся ударником, винтовой боевой пружиной и поворотным курком, для взведения и

спуска ударника курок оттягивался спусковым шнуром. Выбрасывание стреляной гильзы из каморы производилось при открывании затвора выбрасывателем в виде коленчатого рычага. Имелся предохранительный механизм, предотвращавший преждевременное отпирание затвора при затяжных выстрелах;

• лафета, включавшего люльку, противооткатные устройства, верхний станок, механизмы наводки, уравновешивающий механизм, нижний станок с раздвижными коробчатыми станинами, боевым ходом и подрессориванием, прицельные приспособления и щитовое прикрытие.

Люлька обойменного типа укладывалась цапфами в гнездах верхнего станка.

Противооткатные устройства включали гидравлический тормоз отката (под стволом) и гидропневматический накатник (над стволом).

Верхний станок штырём вставлялся в гнездо нижнего станка. Амортизатор штыря с пружинами обеспечивал вывешенное положение верхнего станка относительно нижнего и облегчал его вращение. С левой стороны верхнего станка монтировался винтовой поворотный механизм, с правой — секторный подъемный механизм.

Боевой ход — с двумя колёсами, колодочными тормозами, отключаемой поперечной пластинчатой рессорой. Выключение и включение подрессоривания производилось автоматически при раздвигании и сдвигании станин.

Прицельные приспособления включали прицел, независимый от орудия (с двумя стрелками) и панораму типа Герца.

Хотя официально буксируемая 122-мм гаубица обр. 1938 г. не имела модификаций, конструктивно орудия разных лет выпуска несколько различались между собой.

В техническом описании системы, приведённом в руководстве службы 1948 г., постоянно упоминаются различия в устройстве между гаубицами первых и последних выпусков, но без конкретизации по серийным номерам или времени изготовления. Эти изменения конструкции практически в любой части орудия (ствол, люлька, верхний станок, лафет) не носили кардинального характера и были обусловлены в основном переходом к более технологичным процессам валового производства. Так ряд деталей, вначале выполнявшихся цельнокованными, стали сварными. К их числу относятся кожух трубы ствола, рукоятка затвора и др. Как правило, их степень взаимозаменяемости была близка к 100%-ной. Приблизительно с 1945 г. клепаные станины заменили сварными, причем этот факт даже не находит полноценного описания в руководстве службы издания 1948 г. Наличие новой конструкции станин упоминается лишь мельком в свете иного расположения правил по сравнению с их клепаным вариантом. Во всяком случае, выставленная в нижегородском мемориале на пл. Жукова гаубица М-30 с заводским номером 15616, выпущенная не раньше 1944-го и не позже 1945 г., имеет сварные станины.

В руководстве 1944 г. для гаубиц «последнего изготовления» указывалось наличие на верхнем станке лафета катка, катящегося при повороте верхнего станка по поверхности нижнего станка — для облегчения и увеличения точности наводки.

К относительно значимым нововведениям следует отнести модификацию казённика гаубицы: у орудий последних выпусков он стал более габаритным и прочным, при этом были упразднены механизм облегчения заряжания и стопор походного положения курка. Изменили также устройство маслёнок для катков люльки и уплотнительных сальников тормоза отката и гидропневматического накатника. Здесь степень совместимости деталей была хоть и высокой, но не полной.

Приблизительно с середины 1943 г. у выпускаемых гаубиц на несколько десятков килограмм утяжеляется лафет. Это было вызвано запуском в валовое производство «младшей сестры» М-30 — 152-мм гаубицы обр. 1943 г. (Д-1). Ввиду возросшей отдачи от шестидюймовой ствольной группы (к тому же более чем вдвое массивной по сравнению с аналогичной частью калибра 122 мм), возникла необходимость в упрочнении отдельных деталей лафета. Из-за экономической нецелесообразности одновременного выпуска его «стандартного» и «усиленного» вариантов приняли унифицированную конструкцию для обеих систем.

Отдельно стоит обратить внимание на существенное изменение конструкции независимого от орудия прицела со стрелками (то есть при работе маховиком механизма вертикальной наводки оптическая ось панорамы не меняет своего положения, изменяется лишь положение орудийной стрелки). Гаубицы первых выпусков комплектовались прицелом с независимой линией прицеливания, когда при установке на нём угла прицеливания и угла места цели оптическая ось панорамы оставалась фиксированной, а изменялось лишь положение прицельной стрелки. Впоследствии орудия стали оснащать прицелами с полузависимой линией прицеливания. У этого варианта при установке угла прицеливания оптическая ось панорамы также была фиксирована, но при установке угла места цели она смещалась вместе со всем прицелом.

Визуально отличить прицелы этих двух типов можно по наличию или отсутствию барабана механизма угла места цели рядом с большим дистанционным барабаном. У прицела с независимой линией прицеливания этот механизм и, как следствие, его барабан присутствуют. У прицела с полунезависимой линией прицеливания их нет.

Усовершенствования коснулись также и оптической части панорамы: у гаубиц ранних серий наводчик видел в фокальной плоскости зрительной трубы-перископа только простое перекрестие, позже для удобства стрельбы по движущимся объектам перекрестие заменили на ряд угольников вдоль горизонта орудия. Цена деления шкал установки угла возвышения и угла доворота составляла две тысячных, такова же была допустимая погрешность при выверке прицела. Это считалось достаточным на момент принятия орудия на вооружение.

Однако боевой опыт показал, что для стрельбы по малоразмерным или подвижным целям такая ошибка наводки уже недопустима. Например, если угол между линией визирования удаленной на 500 м цели и осью канала ствола орудия составляет две тысячные, то точка центра эллипса рассеивания снарядов сместится на целый метр относительно точки прицеливания. Как результат — вероятность попадания по цели типа «танк» или «амбразура ДОТ» снизится в разы по сравнению со случаем, когда линия визирования цели и ось канала ствола строго параллельны. У послевоенных систем, например 122-мм гаубицы Д-30, панорамные прицелы были сконструированы так, что углы задавались уже с точностью до 0,5 тысячных. Для подтягивания к ним характеристик старых орудий разработали орудийный корректор «КОР», который устанавливался на правой цапфе люльки. Он выпускался с двумя разновидностями установочных кронштейнов. Одна из них предназначалась для 152-мм гаубицы-пушки обр. 1937 г. (МЛ-20) и 122-мм пушки обр. 1931/37 гг. (А-19), другая — для М-30 и 152-мм гаубицы обр. 1943 г. (Д-1).

Боеприпасы

От 122-мм гаубиц-«модернизантов» эпохи Первой мировой войны М-30 унаследовала всё 462-е семейство снарядов и возможность ведения огня старыми 122-мм гранатами (фугасными снарядами) и шрапнелями 460-го семейства. Первые были разработаны, приняты на вооружение и поставлены на поток в начале 1930-х гг. Официально они именовались гранатами или снарядами «дальнобойной формы», так как за счет улучшенных аэродинамических свойств при той же начальной скорости, угле бросания и близкой массе они летели значительно дальше по сравнению со старыми боеприпасами. Это существенным образом расширяло возможности 122-мм гаубиц по поражению целей в ближнем тылу противника при их нахождении вблизи линии фронта. Другим позитивным фактором стала возможность значительного удаления от передовой при обстреле, к примеру, укреплений первой линии вражеской обороны. Это затрудняло противнику определение местонахождения орудий и организацию по ним контрбатарейного огня. После введения новых дальнобойных снарядов старые гранаты и шрапнели 460-го семейства периода Гражданской войны и последующего десятилетия сохранялись на складах в качестве запаса на случай, «если все будет совсем плохо».

Однако уже в полных таблицах стрельбы издания 1943 г. последние не упоминались — использование старых типов снарядов окончательно потеряло актуальность. Ввиду большей начальной скорости у М-30 по сравнению со 122-мм гаубицей обр. 1910/30 гг. можно было без ограничений вести огонь на всех штатных зарядах только стальной осколочно-фугасной гранатой дальнобойной формы ОФ-462 и дымовым дальнобойным снарядом Д-462. Для всех прочих типов снарядов требовалось внимательно следить за установленной для них мощностью метательного заряда. Принятый в 1943 г. на вооружение кумулятивный снаряд БП-460А для борьбы с тяжело бронированными боевыми машинами противника также не стал исключением из правила: использовать его можно было только с четвертым зарядом^{[nb I 1]} — прежде всего, из-за чувствительности взрывателя. Все это снижало боевую эффективность орудия при стрельбе с закрытых позиций по очень дальним целям или по движущимся бронеобъектам прямой наводкой (учёт упреждения и существенной крутизны траектории, обусловленных малой начальной скоростью кумулятивного снаряда, требовал от наводчика очень высокой выучки). Поэтому уже в послевоенное время были разработаны и введены в боекомплект цельнокорпусная осколочная граната О-460А сталистого чугуна (до 1948 г.) и кумулятивный снаряд БП-463 (в 1950-х гг.). Эти боеприпасы уже допускали ведение огня на полном заряде, т.е. с большими начальными скоростями. Впоследствии у снарядов 462-го семейства ведущие пояски стали изготавливать из железокерамического материала. Они обозначались постфиксом «Ж» в своих индексах, например, ОФ-462Ж.

Завершая обзор снарядов, кратко остановимся на их боевых качествах. 122-мм гаубичная осколочно-фугасная граната ОФ-462 при установке на осколочное действие при разрыве давала 400—500 убойных осколков. Площадь действительного поражения осколками для неё указывалась в 60 м по фронту и 20 м в глубину, сплошного — 18×8 м; позднее для упрощения приводились примерные характеристики осколочного поражения — 40×8 м. При установке взрывателя «на второе замедление» снаряд мог разрушать полевые постройки, покрытые одним накатом брёвен с земляной присыпкой толщиной до 40 см, при установке на фугасное действие его разрыв образовывал в летнем грунте средней плотности воронку глубиной до 1,2 м и объёмом до 2,5 м³.

Осветительный парашютный снаряд С-462, срабатывая на высоте около 500 м, давал силу света в 400 000 кандел в течение 45 с. Расход дымовых 122-мм снарядов (например, цельнокорпусных Д-462) для постановки на фронте шириной около 500 м дымовой завесы, удерживающейся в течение 5 мин, составлял, в зависимости от направления и силы ветра, от 15 до 100 шт.

Метательные заряды к М-30 также подвергались определенной ревизии. Изначально имелось девять зарядов состава Ж-463 для всего спектра используемых снарядов — полный и уменьшенные с первого по восьмой. Однако для каждой конкретной комбинации типов боеприпаса и взрывателя существовали свои ограничения по использованию. Конструктивное исполнение метательного заряда включало вложенные в гильзу основной пакет с порохом марки 4/1 и воспламенителем, четыре нижних равновесных пучка с порохом марки 9/7 и четыре верхних равновесных пучка с порохом марки 9/7. Верхние и нижние равновесные пучки обладали разной массой пороха и поэтому не были взаимозаменяемы. В гильзу также вкладывался размеднитель — моток оловянной или свинцовой проволоки, имелась опциональная возможность использования добавок-пламегасителей.

Наименее мощные седьмой и восьмой заряды предназначались для осколочных и осколочно-фугасных гранат 462-го семейства с взрывателями типа РГ-6, выпуск которых был прекращён после окончания Великой Отечественной войны. Эти типы боеприпасов ещё в ходе боевых действий стали комплектоваться менее чувствительными взрывателями типов РГМ и Д-1, а в послевоенное время — их усовершенствованными вариантами РГМ-2 и Д-1-У. При стрельбе на седьмом и восьмом заряде давление пороховых газов не обеспечивало взводимости взрывателей семейств РГМ и Д-1, что приводило к отсутствию разрывов при попадании снарядов в цель или препятствие. В таблицах стрельбы дополнительно имеется упоминание о том, что эти взрыватели могли не срабатывать при стрельбе и на шестом заряде. Поэтому после войны была введена переиндексация заряда Ж-463М, чтобы показать отсутствие в нем зарядов №7 и 8. Однако физически они в комплектации имелись. Это исправили в заряде нового устройства Ж11 для гаубицы М-30 (введён в 1960-х гг.), в котором имелось четыре верхних равновесных пучка, два нижних равновесных пучка и основной пакет с воспламенителем. Марки пороха остались неизменными по сравнению с зарядом состава Ж-463. Таким образом, заряд Ж11 исключал намеренное или случайное ошибочное составление седьмого и восьмого зарядов. Соответственно, из послевоенных изданий таблиц стрельбы для М-30 изъяли сведения о стрельбе на этих зарядах; однако шкала «ДГ, заряд седьмой» на дистанционном барабане оставалась нужной — по ней устанавливался угол возвышения при стрельбе на заряде №6.

Стоит заметить, что в то же время аналогичные мероприятия были проведены и с «младшей сестрой» гаубицы обр. 1938 г. — Д-1, обладавшей весьма близким к М-30 устройством метательных зарядов. Последние размещались в двух типах гильз — латунной цельнотянутой и стальной свёртной. Со складов боеприпасов выстрелы компоновались с зарядами полным, первым (для осколочных гранат сталистого чугуна с привинтной головкой) и четвёртым (для кумулятивного снаряда БП-460А).

Имелась возможность ведения огня выстрелами от 122-мм гаубицы обр. 1909/30 гг. с зарядами состава Ж-462. Все необходимые для этого сведения приводились в полных таблицах стрельбы с индексом 146/140, при этом полный заряд состава Ж-462 соответствовал заряду №2 состава Ж-463. Однако поступать таким образом разрешалось лишь в исключительных случаях, поскольку из-за более короткой гильзы у выстрела для 122-мм гаубицы обр. 1909/30 гг. происходил разгар каморы М-30 недалеко от запоясковой части снаряда. При последующих стрельбах из-за этого гильза штатного выстрела для М-30 туго экстрагировалась: е` попросту вдавливало в углубления, образовавшиеся в передней части каморы.

Несколько забегая вперед, отметим, что боевой опыт Великой Отечественной войны дал новый импульс для дальнейшего развития 122-мм гаубиц дивизионного звена. Поскольку последние не раз привлекались для решения задач противотанковой обороны, были выдвинуты тактико-технические требования на новую систему, которая могла с успехом использоваться и в этом качестве. Немалое значение имели и конструктивные особенности М-30, которые делали её неподходящей для такого применения. В первую очередь, надо было обеспечить быстрый манёвр огнем по азимуту и высокую точность огня прямой наводкой. Лафет с раздвижными станинами, два номера расчёта, ответственные за наводку в двух плоскостях, сами по себе ограничивали сектор огня, его скорость и точность по движущейся цели. К этому стоит добавить упомянутые выше погрешности установки углов наводки в две тысячные на штатном прицеле и простое перекрестие в поле зрения панорамы. На момент разработки орудия они соответствовали своему времени, но уже к концу войны возникла необходимость улучшения этих характеристик. Введение корректора «КОР» и шкалы с угольниками в фокальной плоскости оптической части панорамы решали проблему только частично.

Более того, слабым местом М-30 являлась кучность боя: боковое срединное отклонение при начальной скорости 515 м/с на полном заряде у гаубицы на дальности 1000 м составляло 0,5 м и по высоте — 0,6 м. Для сравнения: у 152-мм гаубицы Д-1 на том же лафете при начальной скорости 508 м/с на полном заряде они составляли оба по 0,2 м. Вероятной причиной можно назвать не совсем удачную нарезку 122-мм ствола меньшей массы относительно шестидюймовой «младшей сестры». Ряд конкурентов М-30 с иными нарезками своих стволов демонстрировали лучшую кучность на испытаниях, а из физики известно, что более массивное тело просто тяжелее сдвинуть или заставить колебаться при заданном воздействии (то есть изменить ориентацию оси канала ствола, ответственную за рассеивание при прочих равных). В итоге все требуемые улучшения воплотились в 122-мм гаубице Д-30 (2А18), которая стала достойной наследницей М-30. Лафет кругового обстрела с быстрой установкой угла возвышения и угла по азимуту с погрешностью в 0,5 тысячных (благодаря совершенно новой конструкции панорамного прицела), специализированный соосный стволу оптический прицел для стрельбы прямой наводкой, хорошая кучность боя — всё это было следствием уроков, полученных именно по результатам службы 122-мм гаубицы обр. 1938 г.

1. ↑ «По танку бронепрожигающим, заряд четвёртый, отражатель ноль, угломер тридцать-ноль, прицел двенадцать, наводить в середину». — общеизвестная цитата из фильма «Солдат Иван Бровкин», где неплохо показана работа расчёта при орудии М-30.

Артиллерийские системы, связанные со 122-мм гаубицей обр. 1938 г.

Конструкция лафета гаубицы М-30, как оказалось, имела большой потенциал по установке на неё других ствольных групп или качающихся частей от иных орудий. На «Уралмаше» спроектировали 85-мм противотанковую пушку У-10 с баллистикой зенитного орудия этого калибра обр. 1939 г. (52-К) с использованием лафета от 122-мм гаубицы обр. 1938 г. Перебравшееся на это предприятие КБ Ф. Ф. Петрова ещё до формальной организации завода №9 во второй половине 1942 г. начало разработку проектов наложения на лафет М-30 ствольных групп 107-мм пушки обр. 1910/30 гг., 107-мм пушки обр. 1940 г. (М-60), 152-мм гаубицы обр. 1938 г. (М-10) и 122-мм пушки обр. 1931/37 гг. (А-19). Первые две системы так и не получили заводского индекса (в различных источниках существуют разночтения по поводу их проектных обозначений). Две последних после образования знаменитой «девятки» и конструкторского бюро при этом предприятии получили индексы Д-1 и Д-2 соответственно.

Поскольку отдача у ствольных групп от М-10 и А-19 была довольно сильной, то потребовалось оснастить их дульным тормозом, а лафет от М-30 — упрочнить, при этом несколько возросла его масса. В металле обрели воплощение Д-1, Д-2 и «безымянная» система с баллистикой 107-мм пушки обр. 1910/30 гг. Все они оказались довольно удачными орудиями, получившими высокие оценки от испытывавших их военных. Ввиду острой потребности РККА в 152-мм гаубицах после необходимых доработок Д-1 была запущена в серийное производство под армейским наименованием «152-мм гаубица обр. 1943 г.».

Что же касается Д-2, то ГАУ долго колебалось по поводу классификации этой и сходных с ней систем как противотанковых или корпусных, но в итоге отдало предпочтение калибру 100 мм. Это привело к окончанию развития близких по назначению орудий не только калибра 122 мм, но и 107 мм. Однако труд не пропал зря: наложив разработанную ствольную группу от Д-2 на люльку танковой пушки Д-5, КБ завода №9 получило 122-мм пушку Д-2-5 (позже - Д-25), ставшую основным вооружением советских тяжёлых танков ИС-2 и ИС-3.

Созданием орудий на лафете М-30 занимались не только на «Уралмаше». Мотовилихинский завод, изначальный разработчик 122-мм гаубицы обр. 1938 г., наложил на её лафет ствольную группу с баллистикой пушки А-19. В 1942-1943 гг. был спроектирован, изготовлен и испытан опытный образец, получивший индекс М-5. Но, в отличие от Д-2, эта система отличалась наличием большого количества недостатков. На вооружение РККА она не принималась.

Отдельно необходимо упомянуть танковые и самоходные орудия с баллистикой 122-мм гаубицы обр. 1938 г. Чисто конструктивно их качающаяся часть сильно отличалась от М-30, но часть деталей была всё же заимствована от последней. К специфике 122-мм короткоствольных артиллерийских систем, предназначенных для установки в боевую машину, следует отнести более компактные противооткатные устройства, клиновый затвор у поздних образцов, отсутствие уравновешивающего механизма и наличие телескопического прицела, поскольку основным их предназначением являлась стрельба прямой наводкой.

Первыми шагами в этом направлении стала разработка тяжёлого танка КВ-9. Он должен был стать заменой «КВ с большой башней», позднее переименованному в КВ-2. Военных не удовлетворяла больша́я масса КВ-2, приводившая к перегрузке и поломкам трансмиссии, а также к малой подвижности машины. Вооружение танка очень мощной 152-мм гаубицей М-10Т также не было лишено недостатков: огонь из орудия можно было вести только с места. Высокий силуэт тоже трудно отнести к числу достоинств КВ-2. Исходя из этого, конструктор Н. В. Курин работал над проектом облегчённого штурмового танка, вооружённого 122-мм танковой гаубицей У-11 разработки «Уралмаша». Его развитие не остановила и начавшаяся Великая Отечественная война, но ввиду падения качества изготовления трансмиссии КВ военного выпуска даже облегчённый вариант штурмового танка оказался для последней «слишком тяжёлым». Работы по КВ-9 были прекращены.

Однако идея не умерла. В связи с разработкой нового перспективного танка КВ-13, в котором конструкция трансмиссии была серьёзно переработана по сравнению с серийными «Климами Ворошиловыми», на повестку дня вновь встал вопрос о его штурмовом варианте. Когда дело дошло до практической реализации, то «чёртову дюжину» по настоянию директора Челябинского Кировского завода И. М. Зальцмана уже успели переименовать в «Иосифа Сталина». Опытный танк ИС №2 «Объект 234» получил башню от КВ-9 с упомянутой 122-мм гаубицей У-11. Но в дальнейшем у танкостроителей и артиллерийских конструкторов работы сосредоточились на вооружении тяжёлых штурмовых танков 152-мм гаубицей. Не без личного участия самого Верховного Главнокомандующего фактически произошёл возврат к реинкарнации КВ-2 уже на базе КВ-1с. Менее мощные 122-мм танковые гаубичные системы отошли на второй план, а после итогов Курской битвы Ф. Ф. Петров предложил вооружить перспективный танк ИС 122-мм пушкой А-19 (точнее Д-25, но всерьёз рассматривался вариант и с полевой предшественницей). Это опять-таки получило одобрение у И. В. Сталина, и тема специализированного штурмового танка сильно потеряла в актуальности в свете будущего производства столь мощной и универсальной по применению боевой машины. Кроме того, сразу же был запланирован выпуск штурмовой САУ со 152-мм гаубицей-пушкой МЛ-20 на базе танка ИС, полный аналог уже хорошо себя зарекомендовавшей в боях СУ-152.

И тут на сцену вновь вышла гаубица М-30, причём в весьма своеобразном амплуа — могильщицы всех работ по танковым 122-мм и 152-мм орудиям с низкой баллистикой. Из неё на полигоне был обстрелян трофейный танк, и на дистанции 500-600 м ни один из 15 выпущенных снарядов в цель не попал. Большое рассеивание и возможность несоосности линии визирования панорамного прицела с линией выстрела сыграли свою роль в выпадении такого результата в последовательности случайных событий «попадание или промах». Пусть и не сразу, но такой итог тестовых стрельб стал одним из решающих аргументов в постановлении о прекращении работ по этому классу артиллерийских систем.

Параллельно летом 1943 г. на «Уралмаше» и заводе №9 велись работы над специализированным вариантом 122-мм гаубицы для вооружения самоходно-артиллерийских установок (САУ). Это орудие под индексом Д-6 и вооруженную им САУ СУ-122-III постигла неудачная судьба. На государственных испытаниях у Д-6 сломался накатник, а после них срочно потребовалась доработка 85-мм пушки Д-5, на которую перебросили инженерно-конструкторский персонал завода №9. Потом же последовало упомянутое выше постановление. Несколько более подробно вопросы про САУ со 122-мм гаубицей М-30 или с равноценными ей по баллистике артиллерийскими системами освещены в следующей, посвященной им главе.

Боевые машины, вооружённые 122-мм гаубицей обр. 1938 г.

История развития боевых машин, вооружённых 122-мм гаубицей М-30, описана в литературе достаточно полно. Хотелось бы акцентировать внимание на том обстоятельстве, что использование вращающейся части этой артиллерийской системы в конструкции серийных СГ-122 (на трофейном шасси StuG III) и СУ-122 (на шасси Т-34) было в общем паллиативным и не особо удачным техническим решением.

Для САУ с использованием трофейной базы от штурмового орудия Sturmgeschütz III М-30 была достаточно тяжела. Не случайно в дальнейшем конструкторское бюро завода №592 (впоследствии завод №40, ныне - ОАО «Мытищинский машиностроительный завод») в Мытищах переключилось на установку в переделываемую технику гораздо более лёгкой 76-мм танковой пушки Ф-34. Имеющая гораздо больший резерв по массе база отечественной «тридцатьчетверки» вследствие своих компоновочных решений оказалась тоже не идеальной для монтажа в ней габаритной М-30 с большой длиной отката (1000-1100 мм). Тумбовая установка вооружения на СУ-122 занимала много места в боевом отделении САУ, создавая значительные неудобства экипажу. Большой вылет вперёд противооткатных устройств с их бронировкой затруднял обзор с места механика-водителя и не позволил разместить на лобовой плите полноценный люк-лаз для него. Как и в случае с СГ-122, возникла перегрузка ходовой части (особенно в носовой части машины), пришлось усиливать пружины в двух передних узлах подвески. У обеих самоходок наводкой М-30 в цель занимались два человека, что для боевой машины является однозначным минусом, к этому стоит добавить упомянутые выше проблемы с кучностью огня и точностью наводки орудия из-за использования стандартного панорамного прицела.

Проблемы с применением вращающейся части от М-30 возникли и там, где их не ждали. Перед ее монтажом в СУ-122 приходилось производить затратную по времени подгонку по месту. Достаточно сказать, что на эту операцию уходило 17-18 ч. У СГ-122 штатный уравновешивающий механизм гаубицы требовалось оборудовать добавочными пружинами. Стало ясно, что для вооружения самоходок нужны специализированные артиллерийские системы.

Появившаяся в апреле 1943 г. опытная СУ-122М оснащалась доработанной 122-мм танковой штурмовой гаубицей У-11 (переобозначенной к тому времени в Д-11). При идентичной внешней баллистике с М-30 это орудие имело более компактные противооткатные устройства, практически вдвое меньшую длину отката, поршневой^{[nb II 1]} затвор и телескопический прицел для ведения огня прямой наводкой, причем панорамный прицел от М-30 был сохранён для стрельбы с закрытых позиций. Устанавливалось оно в монтировке карданно-рамного типа, что позволило резко улучшить условия обитаемости боевого отделения.

Приблизительно те же технические решения были реализованы в другой опытной САУ — СУ-122-III с гаубицей Д-6 конструкции завода №9, уже с клиновым затвором. Однако в силу ряда объективных и субъективных причин ни та, ни другая машина в серию не пошла.

В качестве своеобразного резюме этой истории с установкой вращающихся частей М-30 в САУ стоит отметить, что даже неудачная с технической точки зрения ее реализация оказалась очень нужной на фронте. Поэтому такое решение в качестве экстренной меры по созданию самоходной артиллерии в весьма сжатые сроки выглядит достойно. Очутившиеся в похожем положении немцы в 1940 г. и вовсе раз- местили своё 150-мм тяжелое пехотное орудие s.IG.33 вместе с лафетом и колёсами внутри рубки на шасси легкого Panzerkampfwagen I Ausf. B. За высокую огневую мощь этой странной машине поначалу прощали все её недостатки — частые поломки ходовой части из-за перегрузки, очень малый возимый боекомплект, неустойчивость при стрельбе. Паллиативные меры в краткосрочной перспективе тоже могут быть эффективными. Во всяком случае, при разработке тяжёлой САУ КВ-14 (СУ-152) весь негативный опыт монтажа полевой артиллерийской системы в боевое отделение машины уже был учтён, поскольку главный конструктор Ж. Я. Котин принимал активное участие в создании СУ-122. КВ-14 с самого начала получила специализированный вариант качающейся части 152-мм гаубицы-пушки МЛ-20 в монтировке рамного типа с органами наводки по одну сторону ствола и телескопическим прицелом в дополнение к панорамному.

Много позже, когда зашла в тупик работа над 122-мм авиадесантируемой САУ «Фиалка», Ф. Ф. Петров предлагал установить на шасси БМД орудие с баллистикой старой доброй М-30, но предпочтение всё же отдали 120-мм универсальному орудию (так появилась «Нона-С»).

М-30 использовалась для вооружения боевых машин и в других странах. Немцы осуществили разовую переделку трофейного французского тягача Lorraine в САУ с установкой трофейной 122-мм гаубицы обр. 1938 г. В Китае разработали САУ на базе гусеничного бронетранспортёра «Тип 63» с гаубицей «Тип 54».

1. ↑ Указанный в труде «Советские средние самоходные артиллерийские установки 1941-1945 гг.» (М.: Экспринт, 2005) клиновый затвор орудия СУ-122М - видимая ошибка: на приведённом там же чертеже этой САУ в разрезе у её орудия четко виден поршневой затвор.