armor.kiev.ua / Tanks / WWI

Александр Александрович Пороховщиков и его «Вездеход», или Рига — «колыбель» русского танкостроения

Ромадин С. В., Зыков С. В.

(BALTFORT. — 2010. — № 2 (11))

Материал предоставлен: авторами

95-лет создания «Вездехода»
в контексте предстоящего
100-летнего юбилея ТАНКА

Часть 1

Часть 1 | Часть 2 | Часть 3

От авторов

Идея этой публикации возникла чуть менее 20 лет назад в дискуссионном порядке в связи с появлением ряда статей, отрицающих позиционирование «Вездехода», разработанного А. Пороховщиковым в 1915 году, в качестве танка.

Обнародованной документальной базы под критику не подведено и поныне. В качестве таковой может фигурировать только обеспеченное рабочим аппаратом, поддержанное факсимиле и лишённое комментариев официальное, т.е. ответственное издание полного пакета сохранившихся документов, а не цитаты по усмотрению вне контекста и на заданном фоне. Вопрос достаточно серьёзен, поскольку в случае принятия критической тезы Россия автоматически лишается проповедуемого со времён СССР приоритета в деле создания вида боевой техники, определившего вместе с авиацией лицо сухопутной войны ХХ века.

Тогда авторы, независимо анализируя опубликованную информацию и суждения по работам А. Пороховщикова, несогласованно рассматривая объект с разных направлений, вышли на близкие точки зрения в логике принятия «Вездехода» как боевой машины и определили круг аргументированного взаимопонимания. Таким образом, первоначальный вариант статьи формировался как синтез двух идеологических начал:

1) Точка зрения С. Ромадина на «Вездеход», складывавшаяся под воздействием опыта системно-структурного анализа значительного объёма информации по истории танков периода Первой мировой войны, полученного в ходе подготовки монографии по вопросам истории появления танков Mark.V (Риккардо) на постимперском пространстве, их боевого применения и роли, сыгранной в деле становления броневых сил РККА (1).

2) Точка зрения С. Зыкова на «Вездеход», складывавшаяся в ходе разработки вопросов реконструкции его дизайна (2) и визуального образа.

Появившаяся вскоре в печати критика в отношении «Русского колёсного танка» Н. Лебеденко, который, как утверждается, имеет к танкам весьма отдалённое отношение, вообще вывела Россию, скажем так, из числа стран участниц «Танкового клуба» периода Первой мировой войны. В порядке компенсации на роль русского танка предлагалась боевая машина, созданная Н. Гулькевичем на базе американского трактора «Allis-Chalmers». Не вдаваясь в вопросы приоритета в части генерации названной критической точки зрения отметим, что, судя по всему, эта точка зрения отражает взгляды сравнительно большого круга исследователей и интересующихся общей историей БТТ и БТВ. И опять-таки официального издания сохранившихся документов не существует, несмотря на безусловные коммерческие перспективы.

В связи с этим последующая коррекция статьи проводилась под воздействием расширившихся рамок заочной полемики и в порядке усовершенствования её модели. В результате предлагаемый материал выходит за рамки диспута на тему: являлся ли «Вездеход» боевой машиной, адекватной понятию танк, хотя этот посыл 20-летней давности наследуется. Вопрос переводится в несколько иную плоскость.

Авторы выражают глубокую признательность редакции журнала «BALTFORT» за интерес, проявленный к статье, и её публикацию.

Постановка задачи
Преамбула № 1

Считанные годы отделяют нас от 100-летия даты начала Первой мировой войны и появления первых танков — достаточный срок, чтобы в эволюционном процессе развития БТТ/БТВ осязаемо проявились не только частные, но и общие закономерности. Многочисленные западные авторы и издания с окончанием Первой мировой войны и в последующие десятилетия детально разрабатывали вопросы вклада Англии, Франции, Германии и США в эту сферу. Единичные советские источники декларировали, главным образом, приоритеты России, не утруждаясь аргументацией, а в сочетании с постсоветскими изданиями демонстрировали реальное отсутствие широкого доступа к информации и ограниченное число интересующихся лиц, возможности которых по освоению темы были ограничены уже самой их малочисленностью. Естественно, столь узкий круг исследователей оказался не в состоянии выполнить работу, аналогичную разносторонне проделанной Западом чуть ли не на протяжении века. Ведь речь идёт не о механической переписке документации, лежащей на архивных полках, а о разработке и осмыслении темы. Уместно вспомнить бессмертное: «Идея должна созреть...» (х.ф. «Мёртвый сезон»).

Для восточно-европейского «танкового ареала» в этом плане одним из первых стоит вопрос: почему во время Первой мировой войны в России не было собственных танков? Пусть не первых в мире — вообще никаких. Ответ необходимо дать, или его дадут за пределами России, попутно ответив и на вопрос: почему в России на него не сподобились вразумительно ответить за 100 лет. Вариантов оценки ситуации немного, всего: 1) либо в ответе заключена не желательная объективная реальность, причём не потерявшая актуальности; 2) либо налицо интеллектуальная дистрофия, т.е. это мало кого интересует, иначе говоря, восточноевропейская культура как социальный опыт и социальная память этим вопросом не отягощена.

Несложно заметить, что вопрос этот и затрагивать-то избегают, отделываясь «подставой» приватных изобретателей в рамках логики «ветер потому, что деревья шатаются». Необходимо учитывать, что с некоторого момента молчание становится красноречивей или, скажем так, громче боя курантов — ответ какого отличника может сравниться по выразительности с угрюмым молчанием записного двоечника? Так сказать, «абчём молчим, господа?» В силу каких параллелей?

Заметим, ответ будет оцениваться не сейчас, а спустя годы, и: 1) с какой точки зрения неведомо; 2) однако элементарная логика говорит, что препарировать будут не столько ответ по поводу отсутствия танков, сколько суть ответа, то есть почему ответ сделан такой, а не иной. Очевидно, что на повестку дня выходит новый вопрос, адресованный не к творившим историю в начале прошлого века, а к ныне здравствующим — почему за 100 лет не сформировано более-менее обстоятельного консолидированного суждения (спектра суждений) относительно происходившего 100 лет назад. Табу по умолчанию? Или всё же это мало кого интересует?

Преамбула № 2

А какими могут быть интересы (исключая праздный), цели, мотивы? Ведь в зависимости от характера интереса будет формироваться и постановка вопроса: что «зёрна», а что «плевела». К примеру, локальные цели: 1) познавательная — реконструкция для музейной экспозиции утраченных образцов техники или 2) коммерческая — создание документации на технологическую оснастку для изготовления крупносерийной модели-копии. Здесь проблемы будут сводиться, главным образом, к достижению целесообразной степени точности, зачастую только внешней. Что можно представить как вектор устремлений (мотиваций), направленный на объект извне. В пределе это соответствие в деталях копируемому объекту как задача абстрактного содержания.

А вот крупномасштабная цель — разработка эволюционной схемы развития того или иного вида техники, которая, в свою очередь, является составной частью построения эволюционной картины техносферы. Здесь можно говорить о векторе устремлений, направленном от объекта вовне в поиске причинно-следственных связей.

Обратимся к высказыванию доктора технических наук Л.А. Гриффена: «...нельзя в современности, как в матрёшке, материально вместить все предыдущие этапы развития. Да это и не нужно, поскольку прошлое важно для нас лишь с одной целью — постичь современность и предсказать будущее. Для этого нам необходимо не прошлое само собой, а понимание его сущности. Соответственно должны выбираться и средства его воссоздания, в т.ч. и памятки истории и культуры».

На повестку выходит определение «узловых («ре-перных») точек» общей системы техники того или иного временного среза (статика), сводимых посредством логических связей в целостную идеальную матрицу этой системы. Причём любой объект (явление) невозможно рассматривать изолированно, поскольку он (оно) соотнесен(о) с другими объектами (явлениями) через одновременно реализуемые координационную и субординационную связи.

Графически эта мысль интерпретируется так: см. схему 1: «точка» (ап) из ряда (А), позиционирующего её в логической и временной последовательности, отражает закономерности развития определённого явления (динамика), воплощённого в последовательный причинно-следственный ряд материальных объектов, одновременно отражает закономерности развития других явлений — (Б), (В), (Г)... через связи с синхронными «точками» (бп), (вп), (гп)... определённых в рамках иных закономерностей и причинно-следственных связей.

Представление о такой системе можно получить и на примере пространственной эпицентрической модели, см. схему 2, где показаны функциональные сферы определённых «реперных» точек (чёрные метки), радиально-кольцевая структура их функциональных взаимосвязей (каркас), направления функциональных связей (стрелки) и исторический балласт (белые метки).

Схема 2 иллюстрирует ещё одно очень важное обстоятельство. Каждая из смежных сфер в отдельности представляет причинно-следственную конструкцию, сформировавшуюся от условной точки материализации базовой идеи и далее по ходу процесса её эволюции. Продуцированные ею объекты вполне определены, пока мы не входим в зону пограничных состояний, когда влияние смежной сферы по своему воздействию на объект становится если не сопоставимым, то выраженным настолько, что затруднительно (или невозможно) дать однозначное определение объекту и корректно его классифицировать. Проблема может повернуться в совершенно неожиданную сторону, когда в пограничной зоне появится не объектное, а идейное качество, через которое пойдёт развитие новой сферы (причинно-следственной конструкции), причём реальный процесс будет описываться в рамках некорректной терминологической системы и в рамках неоднозначно понимаемых классификационных структур.

Определение «реперных точек» может быть и в большинстве случаев будет усложнено недостатком информации и ог-Схвма2 Раниченным в количественном плане набором объектов, подвергаемых селективному исследованию из-за неподконтрольной безвозвратной утраты объектов технической культуры. Как отметил доктор технических наук Л.А. Гриффен, «существует большая вероятность, что именно "репер-ные точки"... и могут оказаться утраченными. Гораздо легче найти более-менее типичный объект, который является достаточно характерным для определённого времени или явления. С некоторыми оговорками он также может быть в достаточной степени использован при воспроизведении прошлых культурно-исторических процессов... предостережения касаются того, что далеко не всегда наиболее характерное в статике является таким же и в понимании эволюционного развития, то есть воспроизводит скорее внешнюю картину определённого этапа развития, чем его сущность (которая как раз и воплощается в зародышах нового, в тех же "реперных точках")».

Логично и очевидно, что механизм вычленения «реперов» будет включать две фазы:

1) Описательная фаза (концентрация и систематизация фактуры, построение хронологической картины, событийного фона) — формирование пространственно-временных цепей.

2) Аналитическая фаза. Складывается из двух взаимосвязанных действий по формированию аналоговой базы:

а) выявление причинно-следственных связей в совокупности пространственно-временных цепей — моделирование информационно-структурного каркаса направленности и взаимосвязанности процессов;

б) разработка универсальных критериев оценки (селекции) — методика выявления «реперов» и отсева исторического балласта.

Далее следует организация логической системы причинно-следственных матриц под экстраполяцию прошлого в будущее. Поскольку любой вид техники есть фрагментированная часть техносферы, то, как всякая часть, он несёт в себе информацию о целом. Вместе с тем помним о высказывании Макса Вер-тгеймера об основной проблеме генштальт-теории: «... существуют связи, при которых то, что происходит в целом, не выводится из элементов, существующих якобы в виде отдельных кусков, связанных потом вместе, а напротив, то, что проявляется в отдельной части этого целого, определяется внутренним структурным законом этого целого».

Очевидно, что выход на общие закономерности происходит с разных направлений и асинхронно. При этом в случае безвозвратной утраты неких объектов (в широком смысле), оценить его значимость как «реперной» точки возможно только путём реконструкции, которая подразумевает комплексный системно-структурный информационный анализ по трём направлениям. См. таблицу 1.

Таблица 1

Объект как:
1)	исторический образ - звено в цепи событий
2)	функциональный образ
	а)	б)	в)
	продукт эволюции в контексте причинно-следственных связей	элемент организационной структуры	функциональная система
3)	визуальный образ

Полученная эволюционная схема приобретёт статус парадигмы. При этом информативность исторического балласта обнулится, и в области его начнёт развиваться процесс поступательного забвения. С этого момента интерес к нему может поддерживаться либо любопытством отдельных оригиналов по части экзотических знаний, либо некими коммерческими соображениями. Иными словами, после трансформации количества в качество, качество становится новым количеством, и с этого момента многообразие некогда изобретённых бронированных «тараканов» теряет смысл быть упомянутым.

Последующий цикл формирования пространственно-временных цепей будет сопровождаться в отношении предыдущего наряду с рекапитуляцией укрупнением сложившейся системы «реперов» за счёт их девальвации во времени и отсева в область очередного исторического балласта. Суть процесса в аналогии со сказанным К. Ясперсом относительно народов, не воспринявших идей осевого периода, — «их жизнь неисторична, подобно жизни множества людей на протяжении десятков тысяч... веков».

***

Вот в общих чертах позиция (контекст), с которой будут рассматриваться некоторые стороны работы А. Пороховщикова над объектом, именуемым «Вездеход», и другие российские боевые машины (БМ) периода Первой мировой войны, хорошо известные подготовленному читателю. То есть основная проблема не в том, был ли «Вездеход» машиной, адекватной понятию «танк» и, если ДА, то возможно ли позиционировать его как первый в мире. Это часть вопроса и не основная. Главное, быть ли России вообще, а вместе с ней восточно-европейской цивилизации в «Пантеоне Всемирного Танкового клуба» и в системе «реперов» данной сферы периода Первой мировой войны, или восточно-европейский техногенез здесь лишён историзма, локален и в дальнейшем, в принципе, как предмет изучения имеет смысл только в порядке поиска причин его несостоятельности. При этом авторы не столько дают ответы, сколько ставят вопросы, понимая, что жизнеспособная точка зрения — это консолидированная точка зрения, сформированная в результате свободной дискуссии.

Почему (№ 1) танк не появился в преддверии Первой мировой войны?

Ремарка

Приводятся некоторые формулировки, опубликованные одним из авторов в 1991 году («Моделист-конструктор» № 1), поэтому читатель может встретить несколько уже знакомых ему словесных оборотов.

Суть

Технические предпосылки имелись, изобретатели бомбардировали проектами БМ военные ведомства. Разве не заманчивые перспективы сулило боевое применение таких средств, если учесть возрастающую мощь стрелкового оружия? Уровень производственных сил объективно позволял лидирующим государствам Европы выдерживать длительную напряжённую войну, а потенциальная вероятность перерастания вооружённого столкновения в войну на истощение была очевидна. Столь ли сложно было прогнозировать характер и особенности надвигающейся бойни, чтобы не предпринять упреждающих мер?

Ни в одной стране к 1914 году танк создан не был. Допустим, в те годы общий интеллектуальный уровень структур, определяющих всё сущее, соответствовал своему времени, как уровень нынешних соответствует времени текущему. А это так — если брать все передовые страны сразу, а не отдельную специально выбранную. Клеймить косность правящих верхушек и туполобость военных ведомств не доведётся. Следует выводить из употребления подобные доводы. Не может же в такой скверне и техническом убожестве погрязнуть буквально весь мир. Совершенно очевидно, что мы имеем дело с проявлением закономерности общего порядка.

Причины в ином — потенциальные противники сознательно и подсознательно уходили от перспективы затяжной войны и культивировали доктрины, так или иначе трактующие концепцию «молниеносной» войны. Сознательно и подсознательно все собирались энергично наступать, дабы решить исход кампании в кратчайшие сроки: для Антанты — «победа к Рождеству», с точки зрения Шлиффена, — ещё быстрее — «до осеннего листопада». Воевать на чужой территории малой кровью — органическая потребность практически любой армии, включая Красную. (3)

Ключевая идея: как избежать войны на измор, а не как её вести. Соответственно, построение армий имело немало общего. В рамках такой направленности нашлось место бронеавтомобилям (БА), бронированным автопушкам (САУ), бронепоездам (БП) -средствам, способным вести манёвренные действия в полосе дорожных и железнодорожных коммуникаций. Танк — продукт позиционной полевой войны эпохи массовых армий. Именно в таком — позиционном качестве он мог быть реализован в те годы, и только пройдя некоторый эволюционный путь по достижению определённого технического совершенства, стал «Альфой и Омегой» высокоманёвренной войны, хотя идеологически оперативное качество определилось буквально следом за позиционным. Иными словами, тактические, оперативные и технические предпосылки не всегда складываются синхронно. Поэтому сказанное привязано не к тем или иным образцам техники, хотя бы уже потому, что появление таковых -следствие процессов, развивающихся во времени и не только во времени, не к фиксации дат завершения работ над той или иной моделью, а к вектору, определяющему общую направленность хода событий. Иначе говоря, рассматривается процесс, а не его частные проявления.

Применительно к России добавляют фактор технической отсталости. На известном этапе в порядке достижения определённых целей в условиях контролируемой информационной среды этот тезис удовлетворял и того, кто его придумал, и тех, кто его тиражировал. Каждое время требует своих жертв. В действительности:

1) Промышленный и научно-технический потенциал России позволял делать (и делали, тому пример бомбардировщик «Илья Муромец») машины, скажем, не менее сложные, чем танк. Причём последний комбинация уже достаточно отработанных компонентов — не требовал технического или технологического рывка.

2) В 1920-1921 годах в условиях разрухи изготовили 15 танков. В 1916 или 1913 годах это было по силам тем паче. Можно спорить о доступных масштабах производства, но не отрицать саму его возможность.

Почему (№ 2) нет ясности в вопросе: кто первым изобрёл танк?

Сразу снимем вопрос о первенстве по части генерации идеи сухопутного средства, сочетающего способность к передвижению, защиту воинов и наличие средств поражения противника, — стара как мир и в зависимости от уровня развития техники, технологий, энергоисточников, тактики приобретала то или иное материальное воплощение, проходившее свой эволюционный путь от звериных шкур... особых боевых построений... боевых повозок... до современного комплекса броневых средств. Говорить о приоритетах правомерно только в создании того или иного субъекта этого многоликого ряда в плоскости того или иного временного среза, но не генерации самой идеи. ТАНК — продукт машинной эпохи, как, впрочем, и БП, БА-БТР, САУ, БМП... речные мониторы... боевые вертолёты... — совокупности функций, возникающие в процессе веерной материализации одной и той же идеи в рамках гиперсовокупности, т.е. системы вооружений и взаимообразно влияющие на её развитие.

Таким образом, приоритет может задаваться «свыше» гиперсовокупностью, либо приватно «снизу» в направлении неё. В первом случае это органический продукт общей системы, обеспеченный идеологическим (4), структурным, организационным и материальным ресурсами. Здесь всё понятно. Во втором... всё будет решаться наличием функциональной ниши в структуре гиперсовокупности и адаптивными свойствами обоих.

Итак, в основе — функция и её место в совокупности, а не вариант её технической реализации. Это необходимо зафиксировать, чтобы:

1) Исключить смысловую коллизию, когда существование гусеничных, колёсных, полугусеничных БМП, БТР (фото 1, 2, 3) и пр. принимается, как само собой разумеющееся, но ТАНК — машина исключительно гусеничная, и варианты здесь не более чем исключение. Подобная ситуация имела место в прошлом, когда устоявшееся определение позиционировало ТАНК как башенную машину, а реальность вызвала к жизни башенные САУ (фото 4) и безбашенные танки (фото 5).

2) Исключить по возможности классификацию и оценку объектов по формальному признаку (наличие гусеничного движителя), когда в семейство танков заносятся машины, не являющиеся танками по существу (к примеру, Maus (фото 6)) и критически расцениваются их особенности, на деле отражающие специфику сферы их реального назначения.

***

Вспомним девиз британского танкового корпуса: «Через грязь и кровь к зелёным лугам вдали». Везде-ходность — узловое требование, на которое ответил танк своим рождением, при безусловном наличии вооружения и защиты, т.е. способностью вести бой на жестоком бездорожье, и с этой точки зрения не имеет значения, посредством какого технического решения добивались необходимого результата: высококолёсный движитель, полугусеничный или гусеничный. Последний на тот момент наиболее оптимален, но сегодня с рядом оговорок и не бесспорен (фото 7, 8).

Безусловно, интересно, кто первым подал идею машины, соответствующей в общих чертах той, что назовут танком. Но это были, скорее, предсказания и пророчества дискуссионного порядка, исходившие не от требований объективной реальности, в силу чего их податели вполне оправданно рассматривались как фантазёры или безумцы.

Кто разработал первый проект? Интересно, но необходимо помнить, что это «вещь в себе». Разработки не имели взаимного влияния, не являлись объектами информационного обмена, каждый новый проект рождался без учёта ошибок и находок, уже совершённых. Это спорадическое отражение витавшей в воздухе идеи, пропущенной сквозь призму сознания изобретателей, — отличная иллюстрация их индивидуальности, но не более. Оценивать такие проекты можно без всякой оглядки, ибо сие есть гадание на кофейной гуще. Как бы наяву повёл себя Motorgeschutz Бурштыня (фото 9) — великое таинство. Утехи ради можно создать ЗБ-модель сражения между австро-венгерским «моторгешютцным» корпусом и русскими бригадами «Бронеходов» — Прохоровка померкнет!

«Бронеход» упомянут условно. Разработка Гюнте-ра Бурштыня как функциональная система безоговорочно стоит в ряду бронетанковых понятий. Проект В.Д. Менделеева (фото 10, 11), можно утверждать, никакого отношения к ним не имеет, и был классифицирован исследователями как проект танка исключительно по формальным признакам. В этом случае мы находим объяснение парадоксу, присущему этой разработке — высокий уровень новаторства и конструкторских решений в частностях при полной непригодности к использованию в качестве танка в целом. То есть морской инженер, строитель подводных лодок как бы не справился с поставленной задачей. Однако если исходить из рациональности решений, естественной для инженерной мысли, то вопрос «А танк ли это?» возникнет сам собой. Действительно, скорее всего, перед нами мобильная артиллерийская установка береговой обороны, способная осуществлять: 1) широкий оперативный манёвр в полосе прибрежных железных дорог, 2) тактический манёвр с использованием веток и усов; 3) действовать в составе кочующих батарей с неподготовленных позиций. В этом случае вполне оправданы: 120-мм морское орудие Канэ; способность лечь «брюхом» на грунт; бронирование, рассчитанное на противодействие бронебойным 6-дм снарядам (т.е. морской, а не полевой артиллерии); абсолютная неспособность перемещаться на местности с преодолением рвов, эскарпов и прочих существенных препятствий; слабое пулемётное вооружение для полевого боя, зато единственный пулемёт, выдвигающийся на высоту до 4,45 м, обеспечивал круговой обстрел поверх валов капонира в случае попытки неприятельского десанта снять батарею атакой с суши. Единственный проблемный и в принципе технически решаемый вопрос — скованный манёвр огнём при стрельбе по быстродвижущимся целям.

Почему (№ 3) танк был создан в Англии?

Как это в анекдоте?.. «Фердинанд, вставай... нам пора ехать в Сараево...». Противостоящие коалиции оказались достаточно сильны, чтобы сорвать планы противника, и одинаково слабы, чтобы осуществить собственные. Средства эшелонированной обороны возобладали над средствами наступления — после нескольких месяцев манёвренного периода идея свободного полевого манёвра крупными ударными массами, несмотря на стремительное совершенствование тактических приёмов боя, повисла на колючей проволоке, беспощадно поливаемая пулемётным свинцом. Подробности излишни, что такое «На Западном фронте без перемен», хорошо известно.

Отметим только нижеследующую зависимость, вызванную последовавшим массированием артиллерии, когда доводя плотность её сосредоточения до исключительных норм, наращивая интенсивность и продолжительность артподготовки наступающий:

а) добивался абсолютной потери внезапностью;

б) превращал ландшафт в полосе атак в труднопреодолимую местность, а в случае обилия подпочвенных вод (Ипр) или сильных дождей (Боном-Амель) – в сплошное болото.

Отсюда:

1) Поскольку непрерывное артиллерийское сопровождение на всю глубину атаки исключалось, то в случае тактического успеха пехота оставалась без поддержки организованным огнём артиллерии. Не решало проблемы и применение боевых ОВ, являвшееся разновидностью артподготовки и оказывавшее на оборону столь же локальное воздействие (изначально вынужденная мера, предпринятая немцами для сохранения поражающего действия своих артиллерийских снарядов в условиях жестокой нехватки ВВ). Однако широкое использование ОВ придало этой невиданной мясорубке особый мерзкий колорит, заставивший в известные времена в этом бестолковом по сути, но жутком по форме суррогатном оружии усмотреть средство реформации войны в целом.

В итоге наступательный порыв неизбежно иссякал даже при наличии эшелона развития прорыва.

2) В то время обороняющийся, располагая в достатке железнодорожным и автомобильным транспортом, уже в ходе многодневной артподготовки противника стягивал достаточные резервы, чтобы блокировать обозначившийся участок неприятельского наступления. На отходе приближался к своим резервам, усиливал сопротивление и в конечном счёте наносил ответный удар.

Оборона механизирована, наступление — нет.

Решение проблемы позиционного тупика заключалось в создании средства, способного эффективно уничтожать пулемёты и проволочные заграждения на всю глубину атаки в условиях шквального огневого воздействия на местности, изобилующей естественными и искусственными препятствиями. Всем очевидно ныне (не значит тогда), что техническая сторона вопроса решалась совмещением в одной машине:

1) лёгкой катаной брони противопульной стойкости;

2) лёгкой полевой артсистемы;

3) лёгкого компактного достаточно мощного ДВС;

4) пригодного движителя.

Это важно — танк в своём зачатии откровенно компилятивен. Проблема сводилась к проектированию на основе заданной агрегатной комбинации функциональной структуры, сбалансированной под узко определённую цель.

Идея висела в воздухе. Этот период толкуется по-разному, а использование расплывчатой формулировки «первым изобрёл танк» позволяет тянуть «одеяло» в любую сторону. Такая «благость», кажется, свойственна культурам, генерирующим не системную интеллектуальную работу социума, а исповедующим особую духовность, роль одиночек-самоучек и в определённые исторические периоды здорово на том паразитировавшим. Здесь необходимо особо подчеркнуть: 1) непреодолимую пропасть, разделяющую промышленное искусство производственного организма, вписанного в общую кооперационную структуру экономики, и ремесленное творчество; 2) радикальную разницу между «механической блохой» как причиной и «подковой», как искусственным следствием, функционально из причины не вытекающим, подобно тому, как не стоит золочение бычьих рогов отождествлять с животноводством.

Иными словами, объективно материализация идеи могла произойти там, где существовали:

— сформированная поколениями национальная техногенная традиция;

— достаточно высокий уровень в исходных и смежных областях техники;

— наиболее остро ощущался дефицит людских ресурсов.

Круг замкнулся на родине промышленной революции — Англии.

Многие источники называют «отцом» танка помощника секретаря Комитета Имперской обороны подполковника-сапёра Эрнеста Д. Свинтона (фото 12). Если подвергнуть событийный ряд, приведший к появлению танка, анализу, то очевидно, Свинтон — далеко не определяющая фигура. Как проектировщик он не просматривается, а роль армии в раскрутке танковой темы вообще смехотворно мала.

Собственно, сам Свинтон на первенство не претендовал. Он подготовил известный документ о необходимости подвижных «бронированных фортов» для уничтожения проволочных заграждений и пулемётов, то, что было ясно уже многим. Заслуга Свинтона, причём величайшая, в том, что он, благодаря служебным возможностям, смог запустить «бумагу» по каналам, заставившим заработать армейскую административную машину. Причём случай весьма показательный. «Бумага» по армейской ветке дело не «раскочегарила», но мы видим, как работает система, обеспечивая компенсацию «сбоя» в одной «епархии» продуктивной работой смежных сфер. Объём статьи не позволяет в подтверждение сказанного достаточно широко рассмотреть перипетии в цепи тех драматических событий. Отметим наиболее важные.

Свинтон после возвращения из Франции, где выполнял обязанности официального военного корреспондента в британской экспедиционной армии, в частной беседе 20. 10. 1914 года с подполковником Морисом Хэнки, секретарем Комитета Имперской обороны, высказал мысль о целесообразности создания «гусеничных истребителей пулемётов» на базе американских тракторов «Holt» (фото 13), используемых на фронте в качестве арттягачей. Ещё раз скажем — на тот момент суть этой идеи висела в воздухе, не было офицерской столовой, в которой не интерпретировали бы её и не обсуждали реализацию в той или иной форме. Хэнки подготовил к Рождеству соответствующий меморандум и распространил его среди членов Комитета, в частности, направил Первому лорду Адмиралтейства Уинсто-ну Черчиллю (фото 14), а также премьер-министру Асквиту. Прохождение идеи по армейским каналам, через Генеральный штаб, Госсекретаря по военным делам (военного министра) лорда Китченера (фото 15), премьера Асквита, при активной, что не случайно, поддержке Черчилля вылилось в организацию комиссии в составе директоров департаментов фортификации, артиллерии и транспорта для проверки предложения Свин-тона. 17. 02. 1915 года комиссия испытала «Holt» в весьма неблагоприятных для него условиях и сделала неутешительные выводы. На том всё и закончилось.

Однако существовал иной пласт событий, происходивших в структурах Королевского Флота, прежде всего, в сфере его авиационной службы — Royal Naval Air Service (R.N.A.S.), широко использовавшей бронеавтомобили в охранных и боевых целях.

Ещё 05.09.1914 года Черчилль по предложению начальника R.N.A.S. капитана Мюррея Суэтера, будучи ответственным за ПВО метрополии, санкционировал в целях отражения налётов германских цеппелинов развёртывание авиабазы в районе Дюнкерка с радиусом контроля 100 миль. При отсутствии воинских прикрытий командир базы Чарльз Сэмсон, известный авиатор-пионер, и его брат Феликс, лейтенант флота, в кустарном порядке предприняли бронировку котельным железом автомобилей, включая личный «Мерседес» Феликса, и разместили на них пулемёты. В августе — сентябре импровизированные броневики Сэмсонов провели ряд лихих боёв с кавалерией противника, курсируя вдоль бельгийской границы. К делу подключился Суэтер. Успех бронеавтомобилей дал Адмиралтейству основания начать проектирование капитальных броневиков, а в октябре приступить к формированию бронедивизиона R.N.A.S. под командованием Э.Л. Бузди в составе 15-ти бронеэска-дронов по 3 взвода в каждом (4 БА во взводе). Меж тем на фронтах возлюбили лопату и усиленно рыли окопы, возможности для операций на открытой местности иссякали, бронеэскадроны убывали в Африку, на Ближний Восток, в Индию, иным грозило расформирование. Но энтузиазм всех чинов бронеавтомо-бильной службы R.N.A.S. был неукротим. Пионеры авиации открыли целую область войны, рождённые летать теперь желали ползать. Только на чём? В начале февраля 1915 года в Мюррей Клубе (Murray's Club) беседовали майор R.N.A.S. Хезерингтон, лейтенант R.N.A.S. Стерн, гоночный моторист Джеймс Редли. Двух первых из этой компании, рассуждавшей о том, как преодолеть Рейн, охарактеризуем особо.

Томас Дж. Хезерингтон — 28 лет, вместо университета работал три года в качестве ученика на механических заводах Модсли, служил в 18-м гусарском полку, представлял Великобританию на конных скачках в Сан-Себастьяне, Брюсселе, Нью-Йорке, Чикаго, летал с 1911 года, имел сертификат авиатора за № 25, один из основателей авиабатальона Королевского инженерного корпуса, в 1912 году получил сертификат пилота-воздухоплавателя.

В тот день Хезерингтон был в ударе, много говорил и в основном о хорошо известном аттракционе «Большое колесо». Его сознание преломляло эту штуку в громадный трёхколёсный «сухопутный линкор». Идея впечатляла. Герцог Вэстминстерский — 35-летний офицер R.N.A.S. (в марте 2-му бронедивизиону под его командой предстояло направиться во Францию) согласился устроить званый обед с участием Черчилля. Он состоялся 17 февраля. От R.N.A.S. присутствовали Суэтер, Хезерингтон, Стерн, Бригс. Абсурдность видений Хезерингтона, демонстрировавшего богатейшее воображение, не смутила Первого лорда даже при последующем обсуждении с адмиралом Джоном Фишером, не оставившем от них камня на камне. Вскоре будет ясно сколь здраво поступил Черчилль. Никто не понимал всю широту задачи так, как он, ибо волей судьбы владел всей полнотой информации, а именно:

I. Успехи автобронеслужбы R.N.A.S. для Первого лорда Адмиралтейства не секрет, как не секрет, что траншеи для бронеавтомобилей непреодолимы. Однако ещё в ноябре 1914 года капитан Туллок, управлявший Пороховой компанией в Чильворте, сообщил свои мысли Морису Хэнки на счёт создания бронированного «сухопутного крейсера», способного добраться до неприятельских пушечных и гаубичных позиций, а позже довёл их и до Черчилля.

II. Только что Свинтона постигла неудача — армия вынесла отрицательный вердикт по «Holt». Содержание меморандума Хэнки Черчиллю было хорошо известно, в январе 1915 он сам направил развёрнутое письмо в его поддержку на имя Премьера Асквита. В данном случае всего днём раньше, 16. 02. 1915 года на параде Конной Гвардии он лично встал между оглоблями одногусеничной (вспомним «Вездеход») прицепки «Pedrail» и выяснил, что может без труда буксировать 2 тонны. Инженер Брахам Диплок, владелец «Diplock» Caterpillar Tractor Company из Фулхэма заявил о существовании этой коммерческой тележки на конной тяге 14. 11. 1914 года, рекомендовал использовать для перевозки тяжёлых орудий и снаряжения по тяжёлым грунтам. Лорд Китченер ничего дельного в ней не нашёл, Черчилль решил осмотреть. Организация осмотра, кстати, не обошлась без участия Суэте-ра и Хезерингтона.

III. 13.02.1915 года Черчилль выдал заказ на 30 тракторов тягачей «Daimler-Foster» R.M.A. (Royal Marine Artillery — Королевская Морская Артиллерия) — средство буксировки 15-дм гаубиц адмирала Бэкона (Артзаводы Ковентри). Приобретение орудий планировалось при условии комплектации подходящими тягачами. По заказу Бэкона тягач спроектировал Уильям Триттон, исполнительный директор «Lincolnengineers William Foster & ОД». 01.11.1914 года первый образец вышел на испытания. Его большие ведущие колёса имели в диаметре 8 футов (какой ни есть, а Хезерингтону бальзам на душу).

Вот, если хотите, три источника, три составные части. Идея кристально чиста, исходит независимо от многих, но в плане технической реализации полная неясность уже на концептуальном уровне. Чтобы её ликвидировать, Черчилль принимает 20. 02. 1915 года историческое решение — учреждает «Комитет сухопутных кораблей» (L.S.C.) во главе с директором департамента кораблестроения Юстасом Теннисом д'Эйнкоуртом, ведущим английским кораблестроителем. Секретарём Комитета назначается Альберт Стерн, превосходивший по своим пробивным способностям, пожалуй, машины, которые L.S.C. предстояло проектировать. Так британский флот, вписавший массу золотых страниц во всемирную историю, стал осваивать сушу, в чём ключевую роль сыграл первый лорд Адмиралтейства Уинстон Черчилль. Ярый враг коммунизма в таком качестве в советскую литературу не укладывался, и сказания о «безвредном» Свинтоне были идеологически вполне разумны. Многие английские источники на этот счёт гораздо более объективны.

В июле 1915 года премьер-министр Асквит предложил Свинтону должность секретаря Военного комитета, и уже в этом качестве тот узнал о существовании и усилиях L.S.C. Свинтон вызвал Стерна, и вот фрагмент (почти анекдот) их исторического диалога:

« — Лейтенант Стерн, это самое экстраординарное дело, с которым я встречался. Директор департамента кораблестроения, кажется, делает сухопутные боевые корабли для армии, которая о них никого не просила и ничего не делала, чтобы помочь. Всё, чем Вы располагаете, сделано моряками. Чем занимались Вы? Вы механик или шофёр?

— Я банкир.

— Это делает всё ещё более таинственным».

Деятельность L.S.C. — прекрасная иллюстрация результативности командного (5) мышления техногенной нации, для которой паровая машина Джеймса Уатта, конвертор Бессемера, «Дредноут» Нарбета, паровоз Стивенсона столь же прекрасны (если не более), чем полотна Томаса Гейнсборо или поэзия Джона Китса.

Подход к делу, продемонстрированный англичанами (6) — пионерами создания танкостроительной отрасли, идущими в авангарде процесса, когда нет аналогий, невозможно что-либо с чем-либо сопоставить, критически оценить, развить или заимствовать, в конечном счете, подражать или копировать, радикально отличается от французского, немецкого и американского: это не просто иной подход или уровень более высокого порядка, это качественно иной уровень. Обратим внимание на некоторые присущие ему черты, они хорошо просматриваются в картине хаоса, пограничного состояния, обеспечивающего свободный поиск устойчивой жизнеспособной комбинации. Эти черты характеризуют не только британскую машиностроительную традицию, но и Британию в целом, как техногенный феномен. Одним из методологических способов может быть построение таблицы визуальных образов (см. схему 3) для сравнительного анализа, базирующегося на том, что в технике форма объекта неизменно так или иначе отражает его сущность (известная фраза капитана Фербера «Красивый самолёт летает хорошо...» или житейское «Бог шельму метит»). Между прочим, проекция категории «ёмкость — бак» («tank») на БМ Триттона-Вильсона в некотором смысле оправдана. Здесь, правда, необходимо: 1) с любопытством, более чем обычным, посмотреть на корпус «Lincoln Machine» № 1 и его преемников; 2) абстрагироваться от деградировавших, но ещё проповедуемых компоновочных норм, сложившихся в процессе длительной эволюции, поскольку смысла в них в период Первой мировой войны не больше, чем во флэшке и 3) познакомиться с общими принципами компоновки и теорией формообразования машин.

Англичане блестяще провели системный поэтапный концептуальный поиск, каждое последующее решение органично вытекало из предыдущего, практически никаких шараханий. Прагматизм осознанной ответственности, отработанная методика формирования обоснованных, реально выполнимых скоординированных решений, личный энтузиазм и решительность первопроходцев. И практически запланированное всем ходом событий попадание в «10» — момент выхода на «Lincoln Machine» № 1 — «Little Willy» и следом специализированный тип «движителя» (Mother) — в серии компактная, технологичная, соответствующая условиям применения машина с большим потенциалом по модернизации и модификации.

У первого английского танка нет определённого автора, это продукт коллективного труда. Здесь можно говорить о структуре функций, их распределении (проектировщики, конечно же, Триттон и Вильсон), организации и методике работы. Взаимопонимание и согласованность, как в атакующей волчьей стае, каждый интуитивно чувствует свой манёвр (генерирующий, исполняющий, реализующий). И это главное, в чём отличие происходившего там от происходившего в России. Надо отдавать себе отчёт, что мы имеем дело с иной ментальностью (здесь неплохо обратиться к работе Макса Вебера «Протестантская этика и дух капитализма»).

Сегодня изучение деятельности англичан в области БТТ и БТВ периода Первой мировой войны должно начинаться не с разговора о том, кто первым «изобрёл» то или иное, а с интереса к уровню английской науки, промышленности в целом и машиностроения в частности, вопросам организации производства и каналам его финансирования, проектно-конструк-торского и технологического искусства, стандартизации и кооперации. Английский танковый феномен в годы Первой мировой войны лежит, прежде всего, в этой плоскости. Только находясь в такой системе координат, можно подходить к оценке, на что были способны (или не способны) другие.

Примечания

1. Попытка издания монографии пришлась на смутные времена распада СССР и была заблокирована «взявшимся за дело» московским приватным издателем.
2. Дизайн — неотъемлемая составляющая сфер профессиональной деятельности обоих авторов (машиностроение и архитектура). Здесь смысл термина «дизайн» подразумевается не в вульгарной трактовке, вызванной его некорректной проекцией на ту или иную область, а в буквальном переводе (англ. design) — замысел, проект, конструкция. Это исконное (западное) понимание — творческая проектно-конструкторская деятельность, оптимизированная с производственно-технологическими возможностями, по созданию продукта заданного эксплуатационного качества как целостной гармоничной системы путём апелляции, прежде всего, к структурным и функциональным связям. Эстетическая составляющая выступает формальным следствием верно выбранного комплексного решения по множеству переменных параметров и в данном случае вообще не подразумевается.
3. В период распада СССР в ходе компании по «отмыванию чёрных пятен истории» эта теза получила в СМИ и в широких кругах общественности крайне негативную оценку, несмотря на то, что альтернативой может быть только война большой кровью и на своей территории.
4. В данном случае под «идеологией» подразумеваются не политические заблуждения (озарения), а обоснованная совокупность причин и целей, порождающая комплекс скоординированных мер и действий.
5. Здесь «команда» — коллектив единомышленников.
6. Англичане — разумеется, обобщённо.

Список сокращений

БА — бронеавтомобиль

БМ — боевая машина

БМП — боевая машина пехоты

БО — береговая оборона

БП — бронепоезд

БРЭМ — бронированная ремонтно-эвакуационная машина

БТВ — бронетанковые войска

БТР — бронетранспортёр

БТТ — бронетанковая техника

ЗСУ — зенитная самоходная установка

КШМ — командно-штабная машина

РЛС — радиолокационная станция

САУ — самоходная артиллерийская установка

СЗК — самоходный зенитный комплекс

Иллюстрации предоставлены авторами. Перечень источников будет приведён в заключительной части публикации

Продолжение следует

Введение

Первые танки

Довоенные танки

Вторая мировая

1945...2009

© 1999-2022, V.Chobitok